Код каббалы - Страница 110

110

Эрик подался вперед в предвкушении. Это было то, зачем он пришел — за тем, о чем отказался говорить Саммаэль.

«Как ты знаешь, священное число человечества — пять. Шесть — число ангелов, семь — Вселенной. Но количество сефирот — десять. Когда Айн Соф создал Вселенную, Он бросил драгоценный камень со своего трона в бездну, чтобы сверкнула первая вспышка, из которой родилось все остальное. Этот драгоценный камень зовется Шетлиа, и он, как говорят, представляет собой огромный цельный сапфир, который является краеугольным камнем всего Бытия. До того как бросить его в бездну, Айн Соф начертал на нем Священное Имя, и надпись эта была как черное пламя на драгоценном камне. Он дохнул на нее, и Шетлиа распался надвое, воплощая раскол между путями Милосердия и Суровости. Ты знаешь Шетлиа под другим именем. Ты угадаешь его, Эрик?»

Эрик покачал головой, зачарованный смыслом рассказа Рафаэля.

«В Исходе, глава 24, стих 12, Господь говорит Моисею: «И сказал Господь Моисею: взойди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали каменные, и закон и заповеди, которые Я написал для научения их». Закон — это тайное изустное учение, известное как каббала. Две каменные скрижали, известные как десять заповедей, на самом деле метафора для десяти сефирот, тайных законов Бытия».

— М-м-м, разве Моисей не расколол скрижали?

«Символически — да, чтобы обозначить отсутствие Господа в низших мирах, но настоящие скрижали сделаны из Шетлиа. Разбить их — значит уничтожить все сущее. Одна половина Шетлиа нашла прибежище в зале в самом сердце Аваддона, к ней навеки прикованы тела Падших. Другая покоится в каменном склепе, погребенном под руинами собора, которые вы тогда нашли».

Эрик моргнул от изумления.

— Вы хотите сказать, что мы обнаружили одну половину десяти заповедей?

«Да, — согласился Рафаэль. — По этой причине вы были избраны следующей Пятигранной каббалой. Каждого из вас испытают в отношении одной из заповедей, и результат испытаний определит следующую эпоху человечества».

Частично Эрик следил за мыслью Рафаэля, но другая часть его мозга соединяла намеки, оброненные Гордоном и Саммаэлем, связывая их с этим новым знанием. Если и было другое правдоподобное объяснение, то он его не видел.

Пять архангелов воспарили и встали на ноги.

«Наше время с тобою истекло».

— Подождите! — Эрик вскочил на ноги. — Мне еще так о многом нужно вас расспросить. Вы не можете сейчас уйти. Я только-только добрался сюда.

«Правда?»

У Рафаэля не было бровей, которые он мог бы поднять, но Эрик услышал насмешливое изумление в его голосе.

«Ты должен сейчас же уйти из Храма. Через два дня будет зимнее солнцестояние, и на зов Шетлиа необходимо откликнуться до того момента. Остальные ждут вас в Скиптоне. Вы должны спешить».

— Почему? Что такого важного в солнцестоянии?

«Это время перемен, время, когда четыре мира Бытия пересекаются. Испытание Столпов должно произойти в этот день, или вам придется ждать еще год».

— Но у меня осталось столько вопросов, — запротестовал Эрик.

«Да, жажда знаний сильна в тебе. Так было и с твоим наставником, но у тебя теперь есть необходимые знания. Говори сам за себя — и все сложится. Иди».

Архангелы надели свои одежды и снова стали фантомами. Они выплыли прочь из зала Великой Пентаграммы, и Эшвин пошевелился. Эрик чувствовал себя очень похоже: как будто он стряхивал сон невежества, чтобы проснуться с более глубоким, более полным пониманием мира.

ЭШВИН

Сводчатый потолок над головой. Холодные плитки впиваются в спину. Навязчивый запах пота и чего-то сладкого. Эшвин моргнул и резко сел, вспомнив, где он.

— Вовремя ты проснулся. — Эрик сидел меньше чем в метре от него, прислонившись спиной к огромной колонне.

— Что случилось? — Эшвин обшарил взглядом окрестности в поисках Ипсиссими.

— Расслабься. Их нет.

— Что они со мной сделали?

— Усыпили.

— Зачем?

— Я не уверен, что знаю это, — сознался Эрик, — но храпел ты достаточно громко, чтобы разбудить даже мертвецов. Как ты себя чувствуешь? — Эрик, казалось, растерял изрядную долю своей былой самоуверенности.

— Довольно хорошо, если честно. — Тело Эшвина стало гибким и хорошо отдохнуло, будто он проспал много часов подряд или только что вышел из транса. — Как надолго я вырубился?

— Максимум на полчаса, однако нам уже надо идти.

— Но...

Эрик оборвал его:

— Я объясню все потом, Эш. Верь мне: если я говорю, что надо идти, то пора идти.

Он помог Эшвину подняться и пошел к коридору, по которому они пришли в зал Великой Пентаграммы. Эшвин попытался сориентироваться в происходящем. Сначала Эрику не терпелось сюда добраться, а теперь он уносил отсюда ноги. Но если они уйдут, они смогут найти Элиз, так что Эшвин и не думал возражать.

Узкий коридор простирался вдаль, но двери исчезли. От удивления Эшвин остановился.

— Пойдем, — позвал Эрик.

Он шел по коридору, решительно расправив плечи. Они шли совсем недолго и очень скоро наткнулись на тот канал, где расстались с мистером Чизвиком.

— Что за чертовщина? — Эшвин осмотрелся, не веря своим глазам.

— Это зрительный образ, — сказал Эрик. — Наш путь теперь определен. Нам больше не нужно делать выбор и разные двери открывать не предстоит. Так что идем дальше.

Эшвин хотел спросить; откуда ему это известно, но Эрик не дал такой возможности. Они снова прошли по ступеням. Эрик поднимался, выпрямив спину, не глядя по сторонам. Точно как мистер Чизвик.

110